Игорь Витренко, автор пьесы «Я танцую как дебил», представленной на прошлой «Любимовке», рассказал блогу фестиваля о своём новом тексте «Рома, правда и подкасты» — про подростков и современный мир.

 

 

Как появилась твоя новая пьеса?

 

Мне позвонили из Рязанского ТЮЗа и спросили, нет ли у меня текста для лаборатории подростковых пьес. Было чёткое ТЗ: герои должны быть подростками, никакого мата, подняты социальные вопросы и желательно хэппи-энд. Тогда ничего готового не было, но я обещал подумать. В итоге, появилась эта пьеса. 

 

Почему её темой стали подкасты?

 

На самом деле, подкасты возникли не сразу. Идея была в том, что парень решил говорить правду, чтобы понравиться девушке, но при этом солгал изначально: у него иная мотивация, нежели он преподносит другим. Этот парадокс показался мне интересным, и от него всё пошло. Тут скорее не подкаст, а подкат — на обсуждении очень точно это подметили.

 

Как создавались образы подростков?

 

Я играл в любительском театре, и был самым стареньким. В основном, там занимались подростки, и я много с ними общался. Люблю подростков — это самый классный период: они уже не дети, не летают в облаках, но в них есть энергия протеста, жажда изменить реальность. Промежуток жизни между 14 и 21 годом самый продуктивный и результативный. Энергия протеста двигает мир, если бы её не было, мы бы до сих пор жили в Каменном веке. Другое дело, что можно быть взрослым и ответственным человеком, но сохранить внутреннего подростка — тогда ты живой.

 

Ты ощущаешь в себе внутреннего подростка?

 

Конечно. Мне нравится подростковая культура, и, по моим ощущениям, я не сильно от них отличаюсь. Конечно, у меня бОльшая ответственность, другой угол зрения на мир. Но во мне есть максимализм, как и у главного героя пьесы. Я обожаю максималистов, хотя понимаю, что всё должно быть в меру. Эта мысль пришла с возрастом, хотя жизненный опыт — это вообще не про количество прожитых лет.

 

 

Насколько бы отличалась пьеса, если бы вместо подростка героем был взрослый человек? Мог ли быть в таком случае хэппи-энд?

 

Думаю, нет. Если вспомнить фильм «Лжец, Лжец» Тома Шедьяка, то легко понять, сколько проблем можно схлопотать, говоря только правду. Я, например, работаю дома, общаюсь, в основном, с соавтором Александром Тюжиным, и ему могу без проблем сказать правду. Но если бы я работал в офисе… Там же нереально всё время говорить правду! Но быть честным прикольно. Иногда можешь соврать, и хочешь соврать, а потом вдруг говоришь правду, и всё разруливается. Это же так здорово!

 

В тексте поднимается много социальных тем. Какое место они занимают в пьесе?

 

Важное место в ней занимает абьюз. Если его выкинуть, пьеса сломается. То же самое с темой феминизма. Главный герой живет с патриархальной мамой и из-за этого становится профеминистом: человек, которого он любит, не думает о себе, живёт устаревшими понятиями. Если выбросить эту мысль из пьесы, то текст не сработает. А есть темы, задетые по касательной. Это «воздух», который нас окружает — то, о чём мы говорим, про что шутим. Я не знаю, как писать пьесу про современный мир и не затрагивать наш «воздух».

 

Одна девушка недоумевала, почему в тексте нет многих жизненных ситуаций: «Где аборт в девятом классе? Где нож в печень в одиннадцатом? Где драки в школьном туалете?» Я даже не знаю, как реагировать на такие вопросы. Всё это существует, но мне неинтересно про это писать. Мне интересно про подростков, которые обсуждают феминизм. Они тоже существуют.

 

Почему мать героя не видит, что стала жертвой патриархата, а для её ребенка это очевидно?

 

Во-первых, у них разные углы зрения: изнутри и снаружи. Во-вторых, у героя есть альтернативные источники информации, в отличие от мамы, смотрящей только мелодрамы по телевизору. Поскольку феминизм сейчас актуален и важен, герой им интересуется, погружается в эту тему, приходит к каким-то выводам. Он понимает, что патриархальная система ведёт к разобщению людей, и его это волнует.

 

Фото: Юрий Коротецкий и Наталия Времячкина