В обсуждении приняли участие авторы пьес, режиссер Гульнара Искакова, а также приглашенные эксперты – театровед Кристина Матвиенко и драматург Наталья Зайцева.

Обсуждение пьесы «Когда я был Андреем»:  

Кристина Матвиенко и Наталья Зайцева обратили внимание на то, как пьеса с первых же минут увлекает читателя/слушателя возникающим саспенсом. 

Наталья Зайцева: «Мне понравилось, что пьеса начинается как универсальный опыт проживания утраты сиблинга или утраты своего мужского или женского “я”, и существует как будто в отрыве от темы трансгендерности. Потом в середине начинает казаться, что текст написан от лица трансмужчины, но, дочитав пьесу, я все равно чувствую, что это более универсальное, надповесточное, мягкое высказывание».  

Кристина Матвиенко тоже увидела в пьесе универсальность и возможность посмотреть на текст не через призму назначенных трендов и дискурсов, а через «то психическое, что в нем явлено». Обе экспертки сошлись во мнении, что пьеса звучит вне времени, будто могла быть написана и в 80-е, и в 90-е. Отдельно Наталья Зайцева отметила мастерство, с которым сделана читка: «Не совсем сухо это прочитано, но и не переиграно. Как будто не замечаешь игры, а слышишь текст».  

Режиссер Гульнара Искакова не только поставила читку, но и сама исполнила ее. Изначально она планировала делать классическую читку с актерами, но поняла, что это не даст тексту прозвучать в полной мере.  

«Я решила это делать сама, от лица женщины, потому что в моем понимании Аня осталась, а Андрей умер в ней. Поэтому текст звучит от лица женского собирательного образа, через призму ее взгляда на всю эту ситуацию. И бабушка и все остальные герои – это она».  

Искакова рассказала о том, что решила обратиться именно к этой пьесе, потому что услышала в ней именно то одиночество, которое сама ощущала в детстве.  

«Для меня пьеса и про внутренних мужчину и женщину, и про брата и сестру, но ещё и про то, что чтобы стать целостной, нужно чтобы что-то умерло. Нужно что-то отпустить и стать до конца одинокой, именно тогда рождается что-то новое».

 Авторка пьесы Екатерина Златорунская поблагодарила Гульнару за создание тонкого, нежного и беззащитного прочтения текста: «В голосе Гульнары я чувствую абсолютное совпадение текста и его звукового эквивалента».  

Пьеса возникла из романа, который писала Екатерина. Он вмещал в себя много персонажей – маму, папу, бабушку, а дети были где-то на периферии текста. Со временем Екатерине стало понятно, что гораздо важнее обратиться к миру девочки и ее тоске по другому человеку.  

«Для меня это было больше размышление о свойстве души, чем о свойстве пола. Финал пьесы для меня – про принятие себя как своего спутника жизни, ведь самые тяжелые и самые счастливые моменты ты проживаешь один, все важные решения ты принимаешь один. И ни с кем ты не соединишься в одно целое, как бы ни пытался».      

Обсуждение пьесы «Однажды в Капернауме»:    

Говоря о пьесе, Кристина Матвиенко заметила, что автор использует в ней сложные композиционные приемы и создает замысловатый коллаж из монодрам: общая картина складывается из многих оптик, голосов и рассказов.  

«Я почувствовала в пьесе тревогу от мира, двора, дома, соседей. Такой Ад, в котором человеку приходится жить, и где он всего боится».  

Кристина отметила, что Артем Материнский обладает особым слухом к повседневности и умеет работать с реальностью, что проявляется во всех его пьесах. Тем не менее некоторые фразы в пьесе вызвали у экспертки ощущение «насилия синтаксиса над живым веществом реальности».  

Наталья Зайцева не только слушала читку пьесы, но и несколько раз читала ее. Однако некоторые части текста так и остались для нее не проясненными: «Есть классные стилистические находки, которые заставляют тебя довериться тексту и начинать в нем что-то искать. Но когда ты начинаешь искать, становится неясной мотивация героев, кажется, что эта толпа, представленная разными голосами, как будто из сна. Мне не хватает контекста, но сами образы и настроение текста очень любопытны».

Кристине Матвиенко, напротив, оказалась близка невозможность ответить на вопрос, про что пьеса:

«Ее сущность в том, что она фиксирует невыразимое». 

Автор Артем Материнский поделился историей создания пьесы. Артему хотелось написать текст о том, как живое существо заставляют говорить и о том, возможно ли в большом городе уйти в молчание. Текст писался в рамках лаборатории для театра кукол. Помимо библейских аллюзий, выраженных в названии города, Артем, создавая темное пространство, населенное людьми, которые хотят избежать речи, держал в уме «Преступление и наказание» Достоевского, где Сонечка Мармеладова снимает квартиру у хромого и косноязычного Капернаумова.  

«Мне очень сильно хотелось создать атмосферу города. Я работал над текстом в разных уголках Москвы, в транспорте, в подъездах, во дворах, везде, где можно. Для меня важен город, то, как он поглощает, как избавляется от людей, которые ему не нужны и в отсутствии речи становятся незаметными». 

Наталья Зайцева отметила, что хорошо представляет текст воплощенным средствами именно кукольного театра. У Натальи остался вопрос к автору: «Многословие пьесы контрастирует с задачей позволить тем людям, которые хотят не говорить, – не говорить. В результате мы получаем много разговоров, которые не очень хочется слушать. Так ли эта многословность необходима?»  

По словам Артема Материнского, молчание, как ни абсурдно, как раз можно выразить через тонну слов: «Нагромождение слов и должно было подчеркнуть невыносимость от постоянного разговора, голосов, которые мы слышим».    

К обсуждению присоединилась арт-директриса Любимовки Елена Гордиенко, она добавила, что в пьесе присутствует не только насилие говорения, но и насилие тишины – когда хочешь получить ответ, а не получаешь.  

В финале обсуждения Кристина Матвиенко обратила внимание на то, что обе обсуждаемые пьесы в каком-то смысле оказались про одну и ту же тему:

«Какая-то это важная вещь сегодня – молчать или говорить».